Мы куда то идём по болоту,
По не топтаным кочкам и мхам-
Сверху дождик холодненький с потом,
Снизу жидкая грязь по ногам.

И считаем за высшее благо
Перекур в две минуты и вновь,
Волчьей стаей, след в след, шаг за шагом
Штурмовать эту вязкую топь.

Месим жижу и лезем из кожи,
Мышцы рвём на звериной тропе -
Мы не волки, мы люди, и всё же
Этот путь мы избрали себе.

Пусть рюкзак жёстко врезался в спину,
Прочь усталость и к чёрту привал,
Ведь за этой проклятой низиной
Самый главный у нас перевал.

Только там, после всех восхождений,
Залечив на перинах бока,
Отдохнём, и тогда на мгновенье
Пожалеем себя… А пока...

Мы куда то идём по болоту,
По не топтаным кочкам и мхам-
Сверху дождик холодненький с потом,
Снизу жидкая грязь по ногам.

За долг, за честь свою, за веру,
Позора чашу до конца,
Испив,
    на высший суд к барьеру,
Зовём лжеца и подлеца.

И кто есть кто, проверим в деле,
Сам бог рассудит нас теперь,
Смываем кровью на дуэли
Позор — на то она, дуэль.

Остры клинки, им нету компромисса,
В последней схватке миг один решит,
Кому владеть тем самым главным призом,
Как льдинка хрупким, жить или не жить.

Бесстрашен шпаг скрещённых голос,
Он тем, пожалуй, и хорош,
Что вне закона ставит подлость,
И заставляет смолкнуть ложь.

И кто сойдёт сегодня с круга,
Решит крутой их разговор,
Судьба коварная подруга,
И ей цена, один укол.

В бою мы все победы жаждем,
Противник тоже крепко сбит,
Вдруг опоздаю и однажды,
Меня он чуть опередит.

Сверкнёт зловеще сталь и в сердце
Войдёт отточенный клинок,
И рухну с теми по соседству,
Кого уже прикрыть не смог.

Остры клинки, их спор без компромисса,
В последней схватке миг один решит,
Кому владеть тем самым главным призом,
Как льдинка хрупким, жить или не жить.

Что мне смертному надо,
Право малость, не боле,
От речушки прохлады,
Спелый колос от поля.

Грусть таёжную сосен,
Трав пожухлую нитку,
Где студёная осень
Прячет лета улыбку.

Мне б смотреть, как в закатах
Лик пылающий стынет,
В стеблях путаясь мятых
Придорожной полыни.

Слышать то, как мурлычет
Вечер ласковой кошкой,
Тёмно-дымчатой тычась
Мордой в лунную плошку.

Мне бы жить, как умею,
Без нытья и оглядки,
Из воздушного змея
Шить на небе заплатки.

Чтоб душа нараспашку,
Чтобы вольному воля,
Чтобы струны в натяжку,
Чтобы звон с колоколен.

А ещё бы хотелось,
До конца, не иначе,
Чтобы песня допелась
Та, которую начал.

А случится, что в теле
Не останется мочи,
Чтоб другие допели
Без потерянных строчек.

Космы ливней отвесных,
Жаркий нрав суховея -
Этот мир, так как есть он,
Принимаю в себе я.

Мне от жизни ведь надо,
Право малость, не боле,
От речушки прохлады,
Колос спелый от поля.

На знакомых тропинках окрестных,
От следов моих лёгкая пыль,
Здесь светлел и печалился сердцем,
Ненавидел и снова любил.

В залихватском угаре и в горе,
Между нив плодородных, и сёл,
Покуражил на вольном просторе,
Многогрешную душу отвёл.

Не гляди, моя родина, грустно
На беспутное чадо своё,
Было горьким, порой, и безвкусным
За застольем твоим бытие.

Только, чтоб на столах не смотрелось-
Чаша с ядом, бокал ли с вином,
Всё же чаще о радостном пелось,
О былом, о святом, о своём.

Вешний воздух игрив и приветлив -
После долгих морозов, и вьюг,
Снова почки набухли на ветках,
И ручьи зажурчали вокруг.

Оживаю от стужи и вволю
Пью живительный запах земли,
Я ещё погуляю по полю,
По шальной бесшабашной дали.

Не гляди, моя родина, грустно
На беспутное чадо своё,
Было горьким, порой, и безвкусным
За застольем твоим бытиё.

Только чтоб на столах не имелось,
Чаша с ядом, ли кубок с вином,
Всё же больше хорошего пелось,
На пиру на вселенском твоём.

Зал и сцена — глаза в глаза,
Люстр старинный хрусталь,
Молча смотрит на сцену зал
И молчит твой рояль.

Но едва лишь коснёшься ты
Клавиш пальцами рук,
Нет ни сцен, ни людской толпы,
Только музыки звук.

О, волшебная музыка,
В зале мало ей места,
Перед нею ничто века,
Вы бессмертны, маэстро!

Дрогнет звук — содрогнётся мир,
И, почти не дыша,
В этом сладком плену, без сил,
Задохнётся душа.

Станет тесна ей наша плоть...
О, величие гения!
Вы не только моя любовь,
Вы моё продолжение.

А когда сменит рампы свет
Тишина и покой,
Грёз прекрасных развеет след
Вечер звёздной дугой.

Станет снова привычной даль,
Всё уйдёт в темноту,
Только будет хранить рояль
Ваших рук теплоту.

О, волшебная музыка,
Ей под сводами тесно,
Перед нею ничто века,
Вы бессмертны, маэстро!

Чуть спросонья на рассвете выйду в поле,
Все цветы вокруг в охапку соберу -
Ты судьба моя, моя святая доля,
Тёплый угол и приволье на ветру.

Пусть порой бывает быт суров и мрачен,
Будет много впереди счастливых дней,
Жизнь с тобой, как лучший стих мой, а иначе
Ничего я без тебя не значу в ней.

Я щекой к тебе прижмусь, моя родная,
И на ухо тихо глупость прошепчу....
Не нужна мне вечность целая, иная,
Бесконечность на двоих с тобой хочу.

Не кори за то, что жил в грехе и лени,
Не ругай за то, что зря порою злю,
Искуплю грехи, и встану на колени,
И ещё раз на коленях от молю.

Буду самым кротким в мире, а захочешь
Все препятствия пройду и рубежи,
Где то сгину на пути во мраке ночи,
И воскресну вновь, ты только прикажи.

Я щекой к тебе прижмусь, моя родная,
И на ухо снова глупость прошепчу...
Не нужна мне вечность целая, иная,
Бесконечность на двоих с тобой хочу.

Когда мужчине очень нужно,
Узнать, на что способен он,
Собою крепок, с бегом дружен,
Одна дорога — в биатлон.

Удача, воля и сноровка,
Залог победы, а ещё
Подруга верная, винтовка,
Что так упруго жмёт плечо.

А пот с лица катится градом,
Звенит лыжни тугая нить,
А после этой гонки надо,
Суметь умерить дрожь приклада,
И все мишени поразить.

Клокочет кровь, гудят колени,
А ты у мира на виду,
Ведёшь суровый счёт мгновеньям,
В короткий миг, вложив судьбу.

Последний чёрный круг в прицеле,
И снова бег, и снова бой...
Дойти и первым быть у цели,
Задача наша, друг, с тобой.

А пот с лица катится градом,
Звенит лыжни тугая нить,
А после этой гонки надо,
Суметь умерить дрожь приклада,
И все мишени поразить.

По коже дрожь и холод в теле...
Июль… Жара… А в горле ком...
Что ж так калины заалели,
Как будто осень за окном.

Как будто вновь с её приходом,
Всю боль великую свою
Решила выплакать природа
За всех, кого уж нет в строю.

И те зияющие бреши,
Когда не плакать время — выть!
У изголовья всех ушедших
Собой стараемся прикрыть.

Потупив головы в молчанье,
Помянем с горечью в груди
Минутой, скорбной и печальной,
Друзей, потерянных в пути.

Да будут вечно, словно храмы,
Над ними эти небеса,
Кресты погоста — наши раны,
Что кровоточат без конца.

И те зияющие бреши,
Когда не плакать время — выть!
У изголовья всех ушедших
Собой стараемся прикрыть.

В душной дымке и мареве город,
В суете переездов и дел,
В бесконечных гудящих заторах
Или скорости выжав предел.

Трасс дорожных неровные строчки,
Как шальная шофёрская жизнь,
То житейские ямы и кочки,
То крутые опять виражи.

Мы, конечно, на трассе не боги,
Но порой слышим, брат, выручай!
Пожелай мне счастливой дороги
И удачи в пути пожелай.

Мимо люди потоком безбрежным,
Господа, средний класс, голытьба....
Не какой то я фраер заезжий,
Здесь начало моё и судьба.

Без осадков сегодня по сводкам,
Город мой, мой очаг и причал,
Тот автобус, маршрут, остановка,
Где однажды тебя повстречал.

А колёса на пару с мотором
Всё негромкий ведут разговор,
Лишь зелёный прищур светофора,
Да во взоре любимом укор.

Снова в рейс на рассвете уеду,
Только пыль за кабиной вдали,
Пусть останутся прошлые беды
Где то там, в придорожной пыли.

Мы, конечно, на трассе не боги,
Но порой слышим, брат, выручай!
Пожелай мне счастливой дороги
И удачи в пути пожелай.

my.mail.ru/my/audio

Ах, как грустно, ах, как грустно — дождь и слякоть,
Листья в лужах, облака на проводах....
Время мыслить, время вспомнить и заплакать
О минувших, зря растраченных годах.

А дождинки, а дождинки, словно слёзы,
Всё струятся и струятся за стеклом,
Их ненастной ранью первые морозы
Тронут стужей, и засыплют серебром.

От звенело, от кружилось, от мечталось,
Я уже не тороплюсь с другими в путь,
Где то в прошлом пыл и страсть, и, право жалость,
Ничего уже с поры той не вернуть.

Реже встречи, всё чужей и старше лица,
Дни — минуты, как часы уже года,
Словно в даль, на жаркий юг, по небу птицей
Жизнь вспорхнула, и умчалась в никуда.

А дождинки, а дождинки, словно слёзы,
Всё стекают и стекают по стеклу,
Их ненастной ранью первые морозы
Тронут стужей и развеют на ветру.